Я помню себя с трех лет. И, знаете, это было не интересное детское и милое воспоминание. А воспоминание о том, как отец бьет мать. Именно тогда открылась правда. Отец мне не родной да и, как оказалось, я ему как ком в горле. Он всю жизнь мечтал о сыне, а тут я. Для ребенка в столь юном возрасте было страшно и не понятно как так. Потому на ночь матушка всегда рассказывала волшебные сказки. Что бы я не думала о том что случилось. Всегда сквозь слезы мне очень хотелось верить, что в один момент сказка станет былью. Но все изменилось когда в свои 6 лет я не поступила в пансионат, как девочки вокруг. Было страшно и не понятно чем я хуже всех остальных? Конечно мне не хотелось молится, но все же и отличаться от остальных тоже не хотелось. Именно тогда мать начала рассказывать, что сказки то не просто сказки. Десять лет обучения прошли как один миг. Матушка прививала любовь к книгам, как к источнику знаний и силы. Она же обучала меня трем языкам, что бы у меня никогда не возникло проблем с общением и что бы знатные люди принимали меня за свою. Она научила меня всему что знала сама.  Но в 16 лет все изменилось.  К тому времени в семье я не была единственным ребенком. Брату было 6. На фоне этого у отчима появилась навязчивая идея о пользе горного воздуха. Потому мы переехали в Швейцарию где был горный воздух. Долгожданный наследник. Маленькая копия своего отца. Все произошло очень вовремя. Страна держала нейтралитет во время войны, потому на нашей жизни она почти никак не отразилась. Брату было 6, когда ко мне пришло осознание, что теперь все будет иначе. Почему именно в тот момент трудно сказать. Брат для меня был лучиком света. Светловолосый, голубоглазый он всегда чувствовал себя не уютно в компании других мальчишек. А мальчишки часто просто называли его принцессой. Ребенок рос дерганным. Над ним издевались. Ему было хорошо только рядом с сестрой. Но все изменил случай. Одна из таких сор произошла у меня на глазах.  До тех самых пор сама я не подозревала, что все так плохо. Глаза просто заволокла пелена. А дальше все случилось как-то само-собой. Первый магический выброс. Сейчас рассказать как все произошло сложно. Спустя столько лет уже не очень помню как все было, но поговаривают, что дети почти поседели от ужаса. Это льстило. Долго ходила молва, что мол та блондинка ведьма. А я и не старалась скрыть появляющуюся в это время улыбку. Глава семейства, к величайшему сожаления прожил после всего 4 года. Как отзывались лекари: "... неизвестная хворь его сгубила...". А матушка все чаще начала замыкать в себе и смотреть на звезды. Она могла целую ночь просидеть у окна. Забота о брате перешла полностью на мои плечи. С этими переживаниями я как-то далеко не сразу заметила одну странную особенность:  брат рос, менялся, а я оставалась собой. В какой-то момент мне даже казалось, что мы выглядим как ровесники, хотя мне уже было 35! Осознание, что вовсе это не чудеса современной косметики или правильного питания, а самая что ни на есть магия – я не старею. По словам брата: она законсервирована во времен! Хоть медленные изменения во внешности все же и происходили с каждым минувшим десятилетием. Мать смотрела на меня с каменным лицом и однажды попыталась сама сохранить свою увядающую красоту, но, если у меня это произошло легко и просто, без малейших усилий с моей стороны и с невероятно продуктивным эффектом, то Хейзел не так здорово повезло. Это то и привело матушку в чувства. Она внезапно решила, что умирать и старей ей не охота. Потому все время стала где-то пропадать. Так прошло еще два года. Оставаться дальше тут мы уже не могли. Люди начали замечать неладное. Определить что послужило причиной такому чуду в моей жизни не удалось. Считалось, что виной был какой-то темномагический ритуал, но какой именно было не очень ясно. Жизнь налаживалась. И казалось все течет своим чередом. Но это было до того пока не открылось завещание покойного главы семейства. Почему именно тогда не ясно, но к тому времени все семейство знало, что брат тоже ведьмак. Его способность предчувствовать, что произойдет с человеком с которым он знаком не единожды спасала им жизнь. Но в его 27 лет он получил от отца амулет. Что это было и откуда он был у его папеньки, до сих пор не ясно. И выяснить тоже не удавалось: раз одев его на шею, он больше не смог его снять. Но о его получении мальчишка никогда не жалел. Свойства его открылись только со временем: он замедлял старение. Как такая вещь попала в руки обычного человека было не ясно, но это еще больше вывело маменьку из себя. Она еще с большим рвением ушла в себя и в изучение того как остановить свой возраст. За это время мы переехали еще несколько раз. Жили и в Париже, где удалось встретить одну невероятную девушку, члена французского ковена, которая тоже не старела! Она долго всматривалась в меня и брата и даже согласилась обучать нас, если мы к ним присоединимся. Оказалось, что мой процесс старения, ее и моего брата имел совершенно разную природу. Потому именно она рассказала как с этим жить. Научила жить с такой особенностью в мире людей. Обучила легальному и не легальному способу заработку денег и смены личности. Оказалось, что помимо удачной способности ловкость рук у меня просто феноменальная. Она научила меня тому как добывать себе на пропитание. Мы работали вместе с братом. Он был наблюдателем, а я отвлекая людей своей способностью с легкостью чистила карманы жертвы. А благодаря тому, что умел брат мы всегда спокойно уходили до того как нас могли поймать. А вот подумать на молодую девушку не мог ни один шериф. Потому состояние мое росло почти в геометрической прогрессии: драгоценные камни, наличные и даже золото. Но дальше тут жить мы больше не могли. Года давали о себе знать. И хоть жаль было расставаться, но я твердо была уверена, что мы еще встретимся. Сказать какой город был мне родной становилось все сложнее. Года сменялись. Прогресс достигал все новых вершин. С братом мы объездили почти всю Германию, Италию, Британию, Ирландию и Шотландию. Там я впервые влюбилась. Просто влюбленности были и раньше, но вот так отчаянно и просто в омут с головой было впервые. Правда было одно но. Это была девушка. И если мне было все равно, то окружающему миру было трудно это принять. Брат долго не мог понять как так вышло, но он видел как горят мои глаза и у него просто не оставалось иного выбора кроме как благословить меня. За это время матушке даже удалось найти снадобье, что подарило ей некую видимость молодости, но жить с ней больше было не выносимо. И если мы все равно к ней возвращались, то теперь мы уехали навсегда. Но опять всему виной стали годы жизни. Мы знали, что осталось не долго до того момента, как опять придется уезжать. Новый город, новое имя и новая жизнь была почти каждые пять лет. Было тяжело. Иногда нам удавалось встречать магов с большим уровнем силы. Нас обучали всему, что знают сами, но мои способности шалили. Многие говорили мне, что я разбита на части. Что мне надо найти себя. Понять что это значит не удавалось. Я чувствовала себя живой, целой и невредимой. Да, моя магия порой не давала тот результат что я ждала, но такое случалось редко. Именно из-за этого я носила браслет из закаленного серебра, что стабилизировал уровень магии. Его мне подарили в Парижском ковене перед уходом. Мы с братом жили в сами по себе до тех пор, пока брат не почувствовал, что с матушкой что-то не так. Найти ее оказалось трудно. Мы конечно общались письмами, каждый раз писали ей где мы живем, но  ответа ни разу не получили. За столько лет она очень изменилась. Ее попытки продлить молодость сотворили с ней нечто страшное. Она почти выкачала из себя всю силу. Узнать ее стало почти не возможно: снадобье словно враз вернуло ей все годы. Видеть ее на смертном одре было больно. Как бы не была сложна жизнь с ней все эти годы, но смерти ей я не желала. И менее всего ожидала услышать единственное слово: "Портленд!". С братом мы выдвинулись туда немедленно. Чем черт не шутит? Но мне все казалось просто бредом ополоумевшей старухи, что свихнулась на фоне снадобья. Так первый раз мы приехали в Америку. И первый раз я не смогла поддержать брата в его стремлении. Он был твердо уверен, что мы тут не просто так. Я же считала эту затею полным бредом. Потому оставила его там и улетела назад. Это был 2012 год. Мое состояние позволяло мне не работать. Каждый раз мы с братом просто переводили все с нашего текщего счета на счет наших новых имен и продолжали жить дальше. Но сейчас мы первый раз были настолько далеко друг от друга. Мне стоило уладить свои дела. Отношения не клеились. Потому я с головой уходила в то, что приносило мне удовольствие: девушки, парни, карточные игры. Присоединившись в далеких 50-60х годах к Парижскому ковену, я не давала о себе знать. Была надежда, что они просто считают меня уже давно почившей. Потому стоило замести следы. И это затянулось не на один год. Только спустя пять лет брату удалось уговорить меня приехать. Он смог на месте узнать что именно мать хотела нам сказать. Я не собиралась там задерживаться, но все в раз изменилось.  Меньше всего я ожидала встретить там две свои точные копии!...

Беги белый кролик, беги быстрее. Не дай запачкать свой белый хвостик, беги же, быстрее! Слова в голове раздавались всё сильнее и сильнее. Кровь стучала в висках, вена на шеи пульсировала, и казалось, что она вот-вот взорвётся. Давненько вампир так не бегал, давненько не был в такой опасности. Постарел, заплесневел, покрылся паутиной и потерял сноровку. Отцовство не пошло ему на пользу, превратило в какого-то папашу пятидесятилетнего с пузиком пивным и любящего посмотреть мексиканские сериалы вечерочком. С этим надо завязывать, определённо завязывать. - Где-то тут был поворот налево, да, вот он! Когда казалось, что выход рядом, когда свобода уже была готова с распростертыми объятиями встретить чистокровного, судьба решила пнуть его по рёбрам и показать, кто же здесь папа. На пути оказался какой-то чудак с мечом. Да-да, острым и блестящим, смертоносным и жаждущим разрезать чью-нибудь плоть мечом.
- Хочешь подраться? Давай, вперёд чудак, я смотрел все фильмы с Брюсом Ли! - подняв правую руку и приготовившись к удару, мужчина резко осознал, что его рука случайно задело что-то твёрдое. Не оборачиваясь, сконцентрировав всё внимание на своём противнике с мечом, Джек на ощупь пытался понять, куда же его рука попала. - Папа? Ты ли это? - но собеседник не был настроен на разговоры, а поэтому отравил бедолагу-вампира в долгий полёт, где финишем была стена из гипсокартона. Естественно, чистокровный пробил её своим тельцем. - Твою мать, ещё и платить заставят, порча имущества и прочая ересь.
- Ну что Джек, дальше будем играть в кошки-мышки или же сядем за стол переговоров?
- Ладно, так уж и быть, я поговорю с тобой. Дай только минутку полежать на этом прекрасном паркете. Кажется, что я повредил себе спину, когда этот крепыш решил швырнуть меня. Один момент и я с вами.
За пару часов до этого...
Солнце медленно уходит за линию горизонта, оставляя кроваво-красный след на небе. Последние лучи светила дневного падают на землю, проникают в окна квартир. Совсем скоро ночь наступит, время действий всех монстрят. Когда клыкастые и ужасные, пушистые и колдовские, все-все выходят на улицу. Когда луна осветит собой город, дети ночи выйдут творить свои делишки грязные... ну или не совсем. В это же время, дожидаясь ночи, спал в гробу Джек Свелловс - один из самых странных чистокровных вампиров, о которых слышали. Но этот факт вполне устраивает Джека, ведь о нём всё-таки кто-то, да слышал. А это какая-никакая, да известность. Пусть и не всегда она идёт ему на пользу. Вспомнить хотя бы число тех, кому он денег должен.
Внезапный стук по крышке гроба заставил подскочить клыкастика. - Порой мне кажется, что надо бы спать в кровати. Такой нежной, мягкой и тёплой. Но мать моя вампирша, я же носферату, создание ночи и любитель сосать кровь. Я должен спать в гробу, у меня обязан быть орган и никаких зеркал. А ещё портреты, повсюду портреты меня во всех позах и одёжках. Можно одну, где я без одежды, но такую надо в отдельную комнату поставить, чтобы любоваться ранними утрами. А то не дело показывать своё тельце всяким людям гадким. Снова стук по крышке гроба, что опять был также неожиданно. Вот не думал Свелловс, что кто-то осмелится будить самого вампира, того кто разорвёт тебя на части не прилагая усилий особых. Видимо, это был какой-то смельчак. - А может у меня в доме охотник? Решил выследить, пробраться в логово кровожадного и уничтожить монстра, проткнув колом сердце... да, не стоило мне смотреть тот фильм про Иуду и чашу вампиров. Всякая чушь в голову лезет.
- Кто посмел, разбуди.... что за чёрт? - выпрыгнув из своего гробика без колёс, Джек принялся осматривать комнату и искать все те пугающие вещи, которые он расставил по квартире. А ананас, тот любимый и прекрасный ананас. Фрукт, что радовал глас чистокровного. - Нет, быть того не может, нет! Где ром?! Где виски?! Где моё вино за два доллара?! Куда делись мои вещи?!
- Вы чего кричите? - вампир резко повернулся и увидел женщину лет сорока, но которая выглядит очень хорошо. В руке у неё была пустая бутылка хорошего такого рома. Джек помнит, как реквизировал его у одного колдуна. На глазах мужчины чуть не навернулись слёзы, ведь кто-то избавился от его любимой вещи. - Кстати, я хотела убраться в шкафу, но он закрыт на замок. Не могли бы вы его открыть?
- Вы вообще кто? И куда делся ром? Куда делась вся моя выпивка? Почему?
- Это вредно для вашей печени, поберегите её сэр. Да и к тому же, ваша жена просила, чтобы я от этого избавилась.
- Но... виски то за что вы вылили? Что он сделал вам?
- Меня предупреждали о вашей реакции и наказали, чтобы я игнорировала все ваши крики. Ах да, приходил какой-то мужчина и просил передать вам этот конверт. Сказал, чтобы я сразу же вам отдала его, после вашего пробуждения.
И вот уже вампир направляется по тёмной уличке в одно местечко тёмное, где совершаются дела не самые хорошие. Где мужчины в костюмах и качки в чёрных куртках. Где правит ими всеми безглазый охотник, что отошёл от дел лет пять тому назад. - Хороший был мужик, пока глаз не лишился. Увидел то, что не должен был и за это поплатился. Я всегда говорил: не умеешь, то лучше не лезь. Вот он влез, и теперь ходить с собакой поводырём. По прибытию на место, Джек показал письмецо, и его отвели на место, где собственно через какое-то время и началась беготня. Что поделать, порой лучше бежать, чем пытаться договориться или вступать в драку. Бег - это лучшее средство, чтобы спасти свою шкурку. Особенно, если ей угрожает тот, кто на тебя давно зуб свой точит и вернулся с того света, чтобы вернуть свой перстень волшебный. Ну и отомстить, конечно, куда же без старой, доброй и холодной мести.
Сейчас.
Дождь, ночь, луна закрыта облаками чёрными. Лужа, кровь и боль в груди. Вдох-выдох, вдох-выдох. Дыхание никак не восстановится. В боку правом торчит осколок стекла, во рту тот самый солёный привкус собственной крови. В глазах взрываются яркие блики, сломанная кость торчит из ноги. Неудачное приземление было совершенно чистокровным. А ведь раньше он прыгал и не с такой высоты, благо был плащ. Плащ и маска - это облегчало как-то прыжок, давало веру в собственную неуязвимость. Казалось, что весь мир твой, и ты просто потрясен. Ну, или может дело в том, что его просто выбросили в окно, не успел ничего сделать и так неблагоприятно приземлился. В любом случаи, боль никуда не делась. - Куда катиться моя жизнь? Совсем недавно я бегал в костюме совы, избивал плохишей и питался их кровью заодно. Творил всякое безумство, влезал в опасные авантюры, и вообще моя жизнь была одним большим приключенческим фильмом. А теперь я даже из окна выпасть нормально не могу. Лежу на холодной земле, смотрю в чёрное небо и мокну под дождём. Старею,
слишком быстро как-то. Я-то думал, старость лет в пятьсот придёт. Мне-то всего сотня с хвостиком. Но от этого нытья мысленного, Джека оторвала стена, что не очень лестно отзывалась о носферату чистокровном. - Впервые вижу, чтобы со мной другая стена разговаривала, если не считать моей. Видать, я слишком сильно приложился головой при падении. Все попытки подняться сопровождались болью, что туманило рассудок, и не позволяла встать. - Судя по моей право ноге, я сломал её. Это... просто... супер. Только я мог так удачно выпасть. Последнее время меня всё больше и больше сопровождают неудачи, что немного настораживает. Может, баба Нюра на меня порчу навела? Или же тот дурак, что в фейсбуке постоянно с разных аккаунтов проклятие шлёт таки смог добиться успеха? Ну а мало ли, люди в последнее время на всякое стали способны. Глядишь, и убивать смогут с помощью спамом.

Пока нечто непроглядно–чёрное окутывает мое сознание, я пытаюсь не сорваться и не зареветь. Снова.
До приезда в этот чертов город я никогда не паниковала так - слишком. Это не поддается контролю, это просто есть, а я не могу, не могу, не могу. Я не вижу, почти не слышу, и не в состоянии дышать. Я вор воздуха, урывками краду его, когда получается. Практически истерю в своём сознании. Мое тело меня не слушается, а крик оглушает, при том, что кричу я лишь в воображении. И я кричу, кричу, кричу, но это не помогает. Я пытаюсь не плакать, но все равно не могу остановить слёзы. Я не понимаю. Я не помню. Я не знаю, что будет дальше. И мне так чертовски холодно, что я боюсь замерзнуть раньше, чем кто-то поможет мне. Если кто-то поможет мне. - шепчет голос в разуме.
Это пугает, не помогая остановить накатывающую истерику. Я - Мара Дженкинс. Мне 19. Я должна вспомнить, черт возьми.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде, чем я прихожу в себя, хоть не много взяв под контроль эмоции. Дыхание - я помню еще со школы, что при панических атаках нужно восстановить дыхание. И я считаю вдохи и выдохи, зажмурившись, не смотря на то, что вокруг все равно ничего не видно. Просто так легче притвориться и абстрагироваться. И это помогает мне с озарением, я понимаю, что поверх моей головы - мешок. Похищение, или розыгрыш? Мне так холодно. Так холодно, что потряхивает, потому что я - на твердом полу, в неудобном положении. Мои мышцы ноют, и я вторю им, поскуливая, и шмыркая носом. Может быть, как в книгах и фильмах, не стоило выдавать того, что я в сознании, но я не могу, просто не могу с этим справиться. И если бы кто-то был рядом, то давно отозвался бы. Я прикусываю губу, чтобы собраться с мыслями, но они предатели, они меня оставили в одиночестве. Металлический запах становится сильнее, вместе с привкусом, когда я прокусываю кожу до крови. Что случилось? Я дергаюсь, но руки меня не слушаются. Они скованы за спиной. Снова паника. Снова забыла о дыхании.

Я знаю, как действуют наркотики. Игнорирую это чувство, игнорирую все, что с этим связано. Я заставляю себя забывать каждый раз, но я знаю, как они действуют, и узнаю побочные эффекты сейчас, после принятия. Это не похоже на похмелье. Мне холодно. Будь мои руки развязаны - они дрожали бы сейчас, но вовсе не из-за температуры вокруг. Привкус, до того, как я прокусила губу, уже был металлическим. Психоз-паника. И я не могу собраться с мыслями, несвязные, рваные они пропадают стремительно, меняются, стираются в памяти. Но я не употребляла вчера наркотики. Не по собственному желанию.

Все, что я помню последним - это вечеринка. Как меня туда занесло - в пропасти воспоминаний, недоступно мне. Днем я слала Каре сэлфи из примерочной, магазин, новое платье, краденная карточка. Я собираю пазлы, восстанавливая событие, стараясь держать себя в руках. Он не мог. И ничего из этого. Ничего такого, что могло привести меня в такое положение. Я пытаюсь, но голова начинает болеть. Вспомнить не получается. Дергаюсь снова, сильнее, но из-за этого только больнее в запястьях. И я кричу, но теперь по-настоящему. Я не сделаю это легким для них. Кем бы они не были.
Крик отдается эхом от стен. Ощущение беспросветности. Из разряда: "никто не услышит тебя". Я убью их. Убью всех, сожгу дотла, только бы выбраться. Черт возьми. Еще один из эффектов наркотика - связь с магией теряется. Я злюсь, в перемешку с отчаянным сумасшествием.

Скрежет металла прерывает мои вопли, хотя, горло начало саднить, я все таки чего-то добилась. Шаги приближаются ко мне. Я невольно дергаюсь в сторону, хотя понимаю, что толку - ноль. Мешок с головы исчезает так резко, что я морщусь, погребенная под взлохмаченными патлами собственных волос. Свет из круглых окон режет глаза, и я не могу рассмотреть, кто стоит напротив меня.
- Проснулась, принцесса? - ни капли доброжелательности. Но я тоже могу поупражняться в сарказме, даже в таком положении.
- Ты пожалеешь, просто предупреждаю. - угрозы, учитывая, что я даже пошевелиться нормально не могу - очень умно, Мара. Очень умно. Я стискиваю зубы, когда зрение восстанавливается. Вижу двоих перед собой, один - на корточках, напротив меня, ухмыляется. Его рука так резко оказывается на моем горле, что я только и успеваю подумать о том, почему снова я. Почему снова со мной и когда я прекращу вляпываться в истории.
- Что ты можешь без своей магии? - тут он прав, и он знает это, довольный собой, пока я кашляю, из-за того, что меня в очередной раз пытаются задушить.
- Калеб велел не трогать её, пока не придет сестра, и он не вернется. - резкий тон, менее заинтересованный в происходящем, прерывает мое умертвление. Первый (буду звать его ублюдок) оставляет меня в покое так же быстро, как схватил до этого. Я пытаюсь воспламенить их взглядом, если не при помощи магии, то хотя бы от силы ненависти. Не получается. Хотя подождите, что?
- О, скоро она будет здесь... - оскал, не предвещающий ничего хорошего. Он разворачивается, и уходит прочь, и второй в след за ним. Пока я пытаюсь понять. Какого хрена? И причем здесь моя сестра?