Он нравился мне, нравился за то, что золотой, за то, что разгульный, живой – временами пьяный, нравился за силу и отточенность движений и страсть, за то, как собирал осколки оставшиеся от хрустальных принцесс, и за то, с каким удовольствием рассматривал каждую. Нравился за интерес, почти бесконтрольный, за улыбку с ямочкой на левой щеке и искус, с которым бархатным голосом с легкой хрипотцой произнес: «Ну же, мисс Блэк…или Вы трусите?» Нравился за веру в правильность идеалов и за то, что ради этого мог рискнуть всем. Он нравился мне – но я его не любила, однако кто сказал, что брак обязательно должен быть основан именно на этом, странном чувстве, которое превращает мужчин в дураков, а женщин – в истеричек? Мы были выше этих воспетых в книгах страданий – нам было интересно вместе, мы были молоды, и полны надежд. Поженившись через год мы являли собой идеал чистокровной пары – оба прекрасно образованы, богаты, хороши собой, с идеальной, словно у породистых собак, родословной, - кажется, так пошутил кто-то из подвыпивших друзей жениха, за что и схлопотал от Родольфуса круциатус прямо в игорной…Мне хватило пары минут, чтобы сложить два и два…

Вопреки рассказам о фамильном Борджиновском темпераменте, Аделаиз отличалась поистине выдающимся долготерпением: нужно было постараться вывести из себя ведьму до такой степени, чтобы она вынула палочку, и начала безраздумно швыряться заклятиями, однако нынче – хотелось. Еще больше хотелось, чтобы все эти незваные гости убрались скорее восвояси, да отдать эльфам приказ вычистить здесь все до блеска, чтобы не то, что следа – духу их не осталось вовсе. Унизительно было наблюдать, как чужие руки шарят по дому – переворачивают статуэтки, и потрошат сундуки – и пусть чаще она жила совсем не здесь, а в Сассексе, в небольшом коттедже на берегу кристально-чистого озера, а в последнее время и там появлялась редко – сдавшись на милость победителю, но отчего-то видеть все это было горше горького – Борджин холл был для нее олицетворением детства, какой-то абсолютно немыслимой святости и связи поколений – отстроенный гораздо позже Мэнора – он нравился ей куда больше, а потому обыск ведьма считала как минимум надругательством над стариной, а как максимум – личным оскорблением, и где-то в глубине души злорадствовала о том, что ничегошеньки из искомого авроратом здесь не найдется – все действительно опасное, запретное и запрещенное давно хранилось не в доме во избежание невосполнимых потерь, однако портреты на стенах, разбуженные нежданными визитерами потрясенно шептались, что пришлось на них цыкнуть –развели переполох – и так тошно. Все, однако, было в рамках приличия – если бы кто-нибудь те рамки вздумал бы устанавливать – до определенного момента, пока ярость не застила глаза: будь тетка Ирма трижды виновата она все равно полезла бы ее защищать, как и каждого из членов семьи – стаи, общность которой непостижима была для других, тех, которым не вкладывали с колыбели, что кровь и род – единственное, что важно и единственное, что ценно. Аделаиз никогда с этим не спорила, покорно в нужный срок сыграв свою партию и принеся Борджинам и богатства и статус через аристократов Баварии в обмен на долгие 6 лет непрекращающейся борьбы и щемящей тоски- она, не задумываясь поступила бы так и сейчас, но где-то наверху, видимо, решили, что досталь на ее долю страданий. И вот теперь, когда можно было наконец-то просто побыть счастливой, на их головы внезапно свалился чертов Фишер, который мало того, что подверг всех риску, так еще и сдохнуть красиво не смог. –Мне не о чем беспокоиться, мисс старший аврор. Тетушка Ирма с момента получения известия о смерти единственного сына несколько не в себе. Насколько мне известно, об этом имеется врачебное заключение.  А если нет, так доктор Морган его быстро напишет. Что побудило ее явиться сюда – это уже другой вопрос, на который я ответить не в состоянии. Ваши же действия мне кажутся превышением должностных полномочий. Ты же ее чуть не прикончила, Эшлинг. Так скажи, мисс старший аврор, чем же ты отличаешься от тех, кого так ненавидишь и кого желаешь со свету белого если не извести, то хотя бы пожизненно с него упрятать, осложнить жизнь, расставить ловушки, чтобы в капканах запутались, будто в сетях невидимых, сплетенных лесными духами из тонкой паутины. Чем ты отличаешься от тех, кого клеймишь убийцами, мисс старший аврор? Тем, что к твоей груди приколот значок, и дело твое - правое? – вопрос так и остается невысказанным – не время дразнить гусей – но взгляд гораздо красноречивее слов. -Впрочем, с этим тоже разберутся, - подкрепить елеем дружеской улыбки – так много их когда-то связывало и как мало оставалось этого теперь. Можно было простить – понять, что это – долг, работа, забота о семье и благе близких – но забыть, и не вспоминать никогда боле – невозможно.
- Леди, будьте так любезны, поосторожнее, ради Мерлина, с Астаротом. Он стоит целое состояние, Вам такое за всю жизнь не собрать, - легкая шпилька, вона как у девчонки покраснели щека, - но главное – мой сын обожает своего питомца. Право, не знаю даже, как потом объяснять ребенку, из-за чего бравые авроры покалечили ни в чем неповинную зверушку. Дракончик еще очень мал и не любит шума, - ведьма сокрушенно качает головой, для верности можно было бы приложить кружевной платок к глазам – но еще не время, в каждой пьесе, даже если она разыгрывается на театральных подмостках жизни, должна быть и своя кульминация и свой финал, а уж играть Ада за последние семь лет научилась прекрасно.

За те пятнадцать минут, что она отсутствовала в стране снова поменялась власть – а сама Аделаиз совершенно фантастическим образом превратилась из свидетеля в подозреваемую. Крайне комичная выходила ситуация, особенно если учесть тот факт что дальнего родственника ведьма видела в этот его приезд от силы пару раз. – Весьма занятный поворот событий – сероглазая изгибает губы в полуухмылке, протягивая палочку Эшлинг – древко отзывается импульсом, и кажется еще чуть-чуть, и с кончиков пальцев начнет струиться концентрированная магия. – Я не нуждаюсь в адвокате, - действительно, незачем было вытаскивать Крессиду из теплой кровати только ради того, чтобы она поприсутствовала в этом театре абсурда – доказательств у аврората против нее не было, и позвать сюда знаменитого на всю Британию юриста означало собственноручно написать у себя на лбу аршинными буквами: да, я виновна. Такой радости она не стремилась доставить ни Эшлинг ни кому-либо еще. –Дядюшка, на пару минут, снимите защиты. У меня нет никакого желания выходить опять под этот снег, - маг делает пасс руками и щиты с гулким звуком расступаются, давая право аппарировать прямо из гостиной – экономят время, которого с каждой секундой становится все меньше. Ведьма делает шаг вперед, поворачиваясь вокруг своей оси, ощущая пальцы Эшлинг на сгибе локтя. Игра начата. Карты розданы.
В  министерстве в этот час тихо – было бы лето наверняка можно было бы разобрать, как назойливо жужжит над ухом комар, прилетевший на свет. Сейчас было слышно лишь чье-то сопение – наверняка бедолага назавтра получит взбучку – впрочем Аделаиз его понимала – куда лучше дремать в этот час, чем просиживать ночь за бумажками согревая нутро кофе. Длинный коридор, несколько одинаковых дверей выкрашенных в серый – наверняка чтобы подозреваемым стало еще грустнее. Одну из них открывает ее вчерашняя подруга, пропуская Аделаиз вперед. В помещении холодно – словно они специально напустили туда мороза, а ведьма маскирует под улыбку оскал: У Вас тут всегда так холодно, или ты настолько жаждешь моей смерти от воспаления легких, что выбрала самую холодную допросную? Я буду жаловаться Скримджеру на неподобающие условия содержания подозреваемых, - она почти что хохочет, наблюдая за тем, как мисс старший аврор бормочет какие-то заклинания. Жаловаться она, конечно, обязательно станет, но отнюдь не на холод. Приступ веселья проходит так же внезапно: пора расставить все точки над I, и прекратить этот фарс. Сероглазая смотрит внимательно и изучающе, словно от того насколько остер будет ее взгляд зависит ее жизнь, усаживается на стул, на котором сам Мерлин наверняка еще сиживал, и наконец произносит: Эшлинг, если тебя не затруднит, давай поскорее покончим с этим. Я очень устала и хочу домой к сыну, думаю, что и у тебя выдался сегодня не самый лучший день.

Многие истории о близких друзьях или большой любви включают в себя напряженные моменты, где все начинают сомневаться и отдаляются друг от друга. Рейгар и Лейла не были исключением, скорее даже взяли бы пальму первенства в обеих номинациях, потому что вот уже который год, молодые люди не общались, а ведь до того, как Хогвартс-экспресс вернул студентов из школы домой они разве, что неловко простились на вокзале и ни один не нашел в себе смелости отправить другому весточку. И кто бы знал, что причиной этому может стать неразбериха в подростковых сердцах. Лей отчетливо помнила, как сильно сжимала кулаки, пока все прощались с Рейгаром, помнит, как неловко они обнялись, словно не провели пол жизни плечом к плечу. В тот день она возненавидела Кинг Кросс, этот шум и возню провожающих, встречающих и уезжающих, суматоху, от которой шла кругом голова, в какой-то момент она потеряла ориентацию во всем этом хаусе, пока старалась не думать, что самый близкий ей человек, сейчас бросает ее, и если бы не Амелия, удивительным образом чувствовавшая очень часто чувства мисс Малкин даже лучше брата, она скорее всего бросилась бы бежать и не остановилась бы о тех пор, пока под каблуками не застучала мостовая Косой аллеи. Кто бы что не говорил, но вокзалы – это всегда места боли и расставания, даже если и потом люди возвращаются, ты каждый день ты безмерно тоскуешь по покинувшему тебя человеку, и мгновение счастья в момент новой встречи никогда не восполнят того времени, пока ждал.
А еще говорят, что время лечит, и это тоже не правда… Притупляет? Возможно, но не лечит. Лейла до сих пор очень тосковала по мальчишке, чьи волосы в вечном беспорядке, на лице вечная улыбка, но слегка смущенная и почти черные, как крепкий кофе, глаза. Она была безмерно счастлива, что он там, где-то в других странах учится рисовать, покоряет новые горизонты и открывает для себя новые миры, но это не мешало грустить и с тем же упрямством ждать письма. Она и сама бы возможно написала, переступив через собственную гордость, но куда писать? Конечно, совы самые лучшие почтальоны, но и они ошибаются, и если вдруг мисс Малкин не получила бы ответа, на кого ей было бы пенять на птиц или Волшебника?
Лейла привычно готовилась к новому дню в лавке, сматывая вчера неиспользованную тесьму, поправляя мантии на манекенах, и ровняя ткань на полках. Дела в лавке стали такими обыденными, но все так же приносили удовольствие молодой волшебнице, которая изучив семейное производство мантий невидимок, решила, что полезным навыком будет и практика в магазине тетушки. Каждый день она встречала множество волшебников, знакомилась. Разговаривала и все это доставляло столько удовольствия и напоминало Хогвартс. А когда в августе магазин наполнился теми, кто отправляется в школу, Лейла не могла перестать улыбаться, все они будущие волшебники такие еще юные, с горящими глазами, с великими мечтами, выбирали для себя школьные мантии кто – то впервые, а кто –то последний раз, что девушка чувствовала себя такой ответственной и за малышей и уже за почти взрослых волшебников, что не удержалась и всем подкладывала подарки в покупки. За что потом была отчитана Арникой, которая поверить не могла, что племянница с ней не посоветуется и не вложит что-то от их лавки, а накупит сладостей в соседнем магазине. Если бы в период наплыва покупателей они не работали и ночами, возможно Лей так и сделала, но решила схитрить и поберечь неудержимую тетушку от употребления каких-нибудь тонизирующих зелий. Правда, клятвенно пообещала, что в следующем году лично нашьет к этому периоду всем подарочных чехольчиков под палочки, дабы утереть этим косоруким портным из лавки через дорогу. Война Малкин и тандема Твилфидда и Татинга уже был притчей во языцех по всему магическому Лондону, но соперничать кажется никто не собирался прекращать, поэтому приходилось прятать смех и смиренно соглашаться с Арникой.
- Милая, пожалуйста, сходи на верх посмотри есть ли мантия на мисс Гвеног Джонс, девочка вновь порвала свою мантию, - старшая Малкин читала письмо, принесенное утренней почтой, то и дело поправляя очки, сползающие с переносицы на кончик носа. – И нужна новая форма для малыша, родители, которого погибли буквально за месяц до его отправления на второй курс, а бабушка магла, не смогла помочь с покупками. Бедный малыш, какое горе! Почти сироткой остался, - утирая слезы произнесла Арника. Мадам Малкин всегда отличалась большой эмоциональностью. – Хорошо Минерва сняла марки, нужно обязательно сегодня все сделать. Бедный мальчик, еще и из семьи маглов, как же трудно ему будет.
- Тетушка, ему нужны может учебники? Или остальные принадлежности, я бы купила их для него? – отозвалась Лейла, которая уже на втором этаже искала папку с мерками Гвеног. Мадам Малкин записывала и хранила все мерки своих покупателей, считая, что такой подход к клиенту единственно верный, и демонстрирует, как они все важны для нее.
- Минерва попросила только о форме и письменных принадлежностях, остальное она уже заказала и пришлют с совами, - слышно было, как Арника хлопочет внизу, видимо доставая нужное для работы.
- Тогда куплю ему сладостей и зайду к Писсаро, - отозвалась волшебница
Внизу тренькнул колокольчик, который висит над входной дверью и сообщил, что в лавке первые посетители. Лейла даже не прислушалась к тому, кто там с самого утра посетил их, разыскивая подходящую по размерам мантию. После августа школьные мантии больше не шьют, кроме как на заказ или подбирая из не раскупленных готовых, потому что обычно они не требуются, за редким исключением. Нашлась одна подходящая, но требовавшая подшивки, а это дело быстрое.
- Милая, посмотри кто вернулся, - крикнула тетя, с первого этажа, и Лейла на секунду замерла прислушиваясь, хватило всего одного слова, чтобы понять, что на пороге их лавки стоял Рей.
Девушка мгновенно все бросила, быстро спускаясь по лестнице и замирая всего на одно мгновение внизу лестницы, чтобы взглянуть на себя и убедится, что выглядит она сносно. Боунс стоял, облокотившись прилавок рядом с Арникой и все так же смущенно улыбался, как и в школе, и волосы, еще больше отросшие были все так е в беспорядке, разве что щетина стала больше. Кажется, и не было стольких лет расставаний.
- Рейгар Альберт Боунс, как ты мог вернуться и не сообщить? – Лейла выпалила свою обвинительную речь, до того, как заметила, что в лавке есть еще кто-то.
Молодая леди подошла к рею, обняла его.
- Рей, ты не говорил, что здесь работает твоя знакомая, - проговорила, точно промурлыкала красивая леди. И хоть речь ее была сладкая, во взгляде было что-то опасное, колкое, такое, что лей отвела взгляд.
- Извините, - оторопело произнесла Лейла. 

Мне нравиться нарушать правила. В разумных пределах, конечно, и естественно в сопровождении своего верного друга и сообщника по преступлениям. Пока я пробиралась к выходу из замка, пару раз пришлось завернуть за угол, посидеть в пустой комнате и даже прикрыться портьерой, которая насквозь состояла из пыли и пахла старостью. Но все мои усилия оказались не напрасными, когда я оказалась на улице сердце бешено забилось в груди, а живот скрутило от предвкушения чего-то опасного и такого притягательного. Всем нам родители или друзья рассказывали истории об удивительных или ужасных монстрах, живущих в Запретном лесу. Они не выходят из его чащи, но по ночам собираются в стаи. А если какой нибудь отчаянный храбрец рискнёт заявиться к ним, то больше не вернётся обратно. Именно потому что никто не ходил в этот лес, и нет никаких доказательств или опровержения того, что все сказки выдумки. Эти истории захватывают дух и в детстве я мечтала, что однажды стану тем человеком, который выяснит Асю правду. И вот пробираясь между деревьев и предвкушая новые открытия, я практически подпрыгивала от нетерпения, а когда все таки нашла Алекса, готова была набросишься на него с объятиями, я не особо люблю темноту и уж тем более не люблю оставаться одной в страшном и холодном лесу, но в этом я никому не признаюсь, а увидеть довольное выражение лица друга станет катастрофой. Мне хочется по-скорее начать обследование территории, но я замечаю со парень смотрит куда-то за дерево и начинаю говорить громче, чтобы привлечь его внимание. Когда его ладонь закрывает мой рот, в первую секунду я нахожусь в замешательстве, во вторую хочу отнять его руку от моего лица и сказать что так не культурно, а в третью понимаю, что что-то здесь не так. А когда слегка выглядываю из нашего укрытия и вижу смутный силуэт, душа уходит в пятки от того, что нас могут раскрыть. Не успеваю и слива промолвить, как Алекс срывается с места и бегом устремляешься вглубь леса. А я уж мельком подумала, что мы вернёмся в свои тёплые постели. Но не тут то было, не для того я выбиралась из замка, чтобы вернуться в него ни с чем. Поэтому я медленным бегом устремляюсь за другом, ориентируясь по мельканию светлых волос между деревьев. Ветви ещё не успели покрыться ни почками, ни тем более листьями, поэтому когда я не успеваю уклониться одна из них врезается в мою щеку, и кожу моментально поражает жгучая боль. Я лишь зажмуриваюсь и прижимаю прохладные пальчики к ссадине, когда понимаю что Алекс остановился и пытается отдышаться. Это неприятное чувство, и возможно завтра на моей щеке будет красоваться синяк, но это того стоит. Стоит того, чтобы почувствовать адреналин в крови, стоит того чтобы почувствовать свободу и перебороть, возможно, свои страхи, а ещё это стоит того, чтобы увидеть как луна своим светом озаряет маленькую полянку и играет в волосах Алекса причудливыми тенями. На секунду я замираю и хочу запечатлеть в своей голове эти секунды волшебства, хочу запомнить его таким. Рано или поздно мы выпустимся из школы, и я хочу сохранить в памяти как можно больше вот таких вот моментов.
А потом он начинает говорить и я снова начинаю улыбаться до ушей.
- Конечно у меня есть план,- тихим голосом начинаю свою тираду, боясь что нас все таки вычислили. От чьего-то воя по коже бегут мурашки, и мне на миг становиться не по себе.
- Я слышала, что недалёко от волшебной границы, которая очерчивает местность для школьников, есть небольшое озеро,- складываю руки на груди и облокачиваюсь на ближайшее дерево, наблюдая за его реакцией,- если нам повезёт мы сможем увидеть там русалку.
Мне хочется рассмеяться, но я себе этого не позволяю.
- Только будь аккуратен, они очень любят таких симпатичных парней как ты,- он знает что я над ним просто издеваюсь, но не могу ничего с собой поделать.
- Идём,- отрываюсь от дерева и направляюсь в другую часть поляны,- нам сюда.

Рождество. Для многих это самый долгожданный, семейный и уютный праздник. Для многих, но только не для Долохова. Тепло дома, вечерние тихие разговоры у камина, горы подарков и беспричинное счастье – это не для него. Притворяться тоже не приходится, так как из всей семьи с ним рядом в этот день только сын, но и он в последние годы появляется дома всё реже. В точности, как его отец. На кой чёрт им поместье в Шотландии, особняк в Уэльсе и коттедж в Германии? Недвижимость помогает поддерживать фасад величественной аристократии – в этом Долоховы разбирались, как никто другой. Умение эмитировать идеальную жизнь у них в крови, и плевать, что эти дома никому не нужны, они даже ночуют там редко. Антонин работает день и ночь, потому что возвращаться домой никогда не любил, а его сын… Это особый случай, о котором глава семьи не любит говорить иначе, чем хорошо, пусть это обычное враньё.
Точно так же он не любит, когда затрагивают тему его покойной жены, особенно дня её исчезновения. Хотите разозлить Долохова – начните настойчиво рассуждать, расспрашивать, вспоминать о Беренике. Это стало запретной темой с того самого момента, как время вежливого сочувствия прошло. Три года он слушал ободряющие слова о том, что она непременно найдётся, а после ещё год соболезнования. Приходилось сдерживаться, он отвечал коротко, стандартными словами, как полагается взволнованному мужу, безутешному вдовцу. Антонин ненавидел каждого до скрежета зубов вежливого человека, считавшего своим долгом сказать ему что-нибудь.
В последний раз он по-настоящему отмечал рождество с ней и тогда ещё маленьким сыном. Не то чтобы это было слишком приятно или так, как делают примерные счастливые семьи, но всё же лучше, чем в последние годы. Украшения, развешенные по всему поместью, больше не оправдывали своё присутствие, подарки перестали заворачивать в обёртку, а потом и вовсе забыли о празднике. Только всё те же украшения и общее веселье на работе напоминали Долохову, что скоро праздник. Он чувствовал себя свободным и никогда одиноким.
Теперь никто не держал его дома, Антонин мог провести весь праздничный день на работе или навестить друзей утром. Большинство тех немногих, к кому он применял слово «друг» были Пожирателями Смерти, как он сам, из ближнего круга самого Тёмного Лорда. Это не значит, что ко всем сторонникам Лорда он испытывал добрые чувства. Доброта вообще не его конёк, а распространять её на многих – попусту переводить ценный ресурс. Увидеть по-настоящему яркие чувства, эмоции в исполнении Долохова удаётся далеко не часто, почти всё время он спокоен, как скала, и лишь насмешки пробиваются через эту глыбу.
Снег хрустел под ногами Долохова, когда он шёл по дорожке к дому Селвинов. Словно ворон, он был силуэтом среди слепящей белизны снега, затерянный в пелене белых хлопьев, не прекращающих падать с неба.  Неуместное пятно на идеальном рождественском пейзаже. Он двигался медленно, никуда не торопясь, будто нарочно хотел испортить всё, что могло сознать праздничное настроение в этот день.
Дверь Долохову открыл домовой эльф, он услужливо забрал запорошённую снегом верхнюю одежду гостя и проводил в библиотеку. Помещение, где стеллажи книг упирались в потолок, полностью закрывая собой стены, встретило Антонина заметным теплом даже в сравнении с коридорами дома Селвинов.
-Непреложный обет, как решение проблемы смешанных браков
Он успел услышать слова девушки, произнесённые ровно в тот момент, когда дверь бесшумно открылась. Забавно, впервые слышу о таких идеях. Это может наделать много шума в обществе. Вот любителям порассуждать о том, чего они не знают, будет новая тема для долгих разговоров и осуждения заносчивой аристократии.
Долохов внимательно вглядывался в лицо девушки, сидевший в кресле. Мысли плавно перешли к тому, что искать скандалы и сенсации – это, должно быть, уже неотъемлемая часть её натуры, въевшаяся в кровь с профессией журналистки. Как, наверняка, ей хочется, чтобы мир не двигался к пресловутому равноправию. Не удивительно и правильно в их семье иметь такие взгляды, как в любой чистокровной. Их отличает только то, на что каждый готов пойти ради своих убеждений.
– Мистер Долохов, доброе утро. Не думала, что кто-то кроме меня окажется здесь в столь ранний час…может, кофе?
- Доброе утро, - ровным тоном ответил он, - Да, не откажусь, пожалуй, - он прошёл в помещение, закрыв за собой дверь, из вежливости спросил разрешения присесть и устроился в рядом стоящем кресле. Не вальяжно развалился, а сидел так, как пристало аристократу по привычке, выработанной с малых лет. Долохов заметил название книги, которую недавно читала мисс Селвин, и решил поинтересоваться, - Освежаете память или наслаждаетесь величием истории ваших предков? Мне в дошкольные и школьные годы довелось прочитать много таких книг, не только о британских семьях, но и о многих других, с континента. Все они были впечатляющими. Советую вам, как чистокровной и журналистке, тоже ознакомиться, это полезно, ведь с начала века на Туманный Альбион прибыло немало гостей.

Совятня была вторым место, после запретного леса, которое обожала Лианна.  Разговоры пернатых товарищей помогали взять себя в руки. Особенно ей в этом помогала ее милая Уиспер. Сова терлась о ее плечо и тихонько попискивала, в то время, как хозяйка гладила ее по спине. Странно, но девочка прекрасно понимала все, что говорит ей Уиспер. Ей не нужно было слышать человеческую речь из клюва своей любимицы, чтобы знать, чего она хочет, по поводу чего возмущается или о чем просит. Так было с самого вылупления сипухи и даже до него.
Два года назад Лианна спасла гнездо совы сипухи от жестоких детей и принесла его домой. К сожалению птица-мать не выдержала стресса, да и камней в нее прилетело не мало, девочка ревела, узнав о гибели птицы, ревела, не в силах остановиться, проклинала мерзких детей и желала им самой худшей кары. Взять себя в руки ей помогла новость о том, что яйцо в целости и сохранности.
- Мама, -подошла к Вивиен и Вайрусу девочка, дернув мать за рукав - Я сама позабочусь об яйце и птенце, что проклюнется! - говорила она это четко и громко, заглядывая в глаза то матери, то отцу, которые видели во взгляде своей дочери решимость. Весь ее вид говорил о том, что девочка не отступится.
- Ли, а ты справишься? - сузив глаза и сунув руки в карманы спросил Вайрус - Одна ошибка и ты погубишь жизнь внутри яйца. - он проверял ее, отец всегда так делал. Если дети хотели сделать что-то опасное или взяться за трудное дело, он всегда проверял, действительно ли они осознают всю опасность и риск их выбора. Смогут ли выдержать весь груз, что ляжет им на плечи. Учил, что любой их выбор имеет последствия.
- Да. - кивок головы подтверждал слова Лианны - Ты же покажешь мне, что и как делать?
Естественно отец согласился и последующие месяцы Ли буквально ночевала в яслях, как окрестили Лоретто помещение с инкубаторами в своем доме. Оно было огромное, достаточно светлое и теплое. В нем семейство выхаживало найденные или выкупленные яйца различных магических существ.
Она разговаривала с яйцом, поддерживала нужную температуру, переворачивала его, а когда вылупился птенец сама кормила его, перемалывала еду, чистила гнездо и заботилась о совенке... Уиспер была для нее как дочь, поэтому Лианна очень резко реагировала, когда ее обижал тот странный мальчишка Сноу со слизерина. Причем девочка не понимала этой ненависти к ней и Уиспер. Ее злило и она отвечала наглому выскочке той же монетой. Выглядел он плачевно, поношенная одежда, потертые учебники и вечно угрюмый взгляд, но далеко не во внешности Кита было дело, а в его поведении...
Из воспоминаний и тяжелых раздумий ее вывел девичий голос, окликнувший Лоретто:
- Привет, пришла отправить письмо? - Лианна узнала этот голос - Забини. Ее одногрупница. Стыд снова волной накрыл девочку, но она держала себя в руках, так что ничем не выдала ни недавних слез, ни тревожных мыслей, а Фрида тем временем продолжила интересоваться:
- Или тоже любишь бывать здесь время от времени? Прости, если помешала. - было приятно, что она не бросилась обвинять ее в потерянных баллах, как весь остальной факультет, но Лоретто не была глупой и понимала, что этот акт вежливости не исключает возможной обиды Забини за весь факультет... А уж как обидно и стыдно было самой Лианне...
- Я часто тут бываю. - громко ответила Ли знакомой, перекрикивая пищащих птиц и поворачиваясь лицом, не вежливо все-таки говорить, сидя спиной к собеседнику. Уиспер недовольно ухнула, вставая перед Ли и разводя крылья, будто желая закрыть хозяйку, чем вызвала ее улыбку:
- Уис, все хорошо. Не волнуйся. - поглаживания помогли и сипуха нахохлилась, усевшись рядом с Ли - Ты мне не помешала. -  общество одногрупников всегда было ей в тягость. Банально потому что она не знала,что от них можно ожидать. С животными проще, они не могут подделать свои эмоции и жесты. Они всегда настоящие - Просто мне нужно было побыть с Уиспер. - при этих словах она взглянула на свою сову, что явно была довольна собой.

Вопреки рассказам о фамильном Борджиновском темпераменте, Аделаиз отличалась поистине выдающимся долготерпением: нужно было постараться вывести из себя ведьму до такой степени, чтобы она вынула палочку, и начала безраздумно швыряться заклятиями, однако нынче – хотелось. Еще больше хотелось, чтобы все эти незваные гости убрались скорее восвояси, да отдать эльфам приказ вычистить здесь все до блеска, чтобы не то, что следа – духу их не осталось вовсе. Унизительно было наблюдать, как чужие руки шарят по дому – переворачивают статуэтки, и потрошат сундуки – и пусть чаще она жила совсем не здесь, а в Сассексе, в небольшом коттедже на берегу кристально-чистого озера, а в последнее время и там появлялась редко – сдавшись на милость победителю, но отчего-то видеть все это было горше горького – Борджин холл был для нее олицетворением детства, какой-то абсолютно немыслимой святости и связи поколений – отстроенный гораздо позже Мэнора – он нравился ей куда больше, а потому обыск ведьма считала как минимум надругательством над стариной, а как максимум – личным оскорблением, и где-то в глубине души злорадствовала о том, что ничегошеньки из искомого авроратом здесь не найдется – все действительно опасное, запретное и запрещенное давно хранилось не в доме во избежание невосполнимых потерь, однако портреты на стенах, разбуженные нежданными визитерами потрясенно шептались, что пришлось на них цыкнуть –развели переполох – и так тошно. Все, однако, было в рамках приличия – если бы кто-нибудь те рамки вздумал бы устанавливать – до определенного момента, пока ярость не застила глаза: будь тетка Ирма трижды виновата она все равно полезла бы ее защищать, как и каждого из членов семьи – стаи, общность которой непостижима была для других, тех, которым не вкладывали с колыбели, что кровь и род – единственное, что важно и единственное, что ценно. Аделаиз никогда с этим не спорила, покорно в нужный срок сыграв свою партию и принеся Борджинам и богатства и статус через аристократов Баварии в обмен на долгие 6 лет непрекращающейся борьбы и щемящей тоски- она, не задумываясь поступила бы так и сейчас, но где-то наверху, видимо, решили, что досталь на ее долю страданий. И вот теперь, когда можно было наконец-то просто побыть счастливой, на их головы внезапно свалился чертов Фишер, который мало того, что подверг всех риску, так еще и сдохнуть красиво не смог. –Мне не о чем беспокоиться, мисс старший аврор. Тетушка Ирма с момента получения известия о смерти единственного сына несколько не в себе. Насколько мне известно, об этом имеется врачебное заключение.  А если нет, так доктор Морган его быстро напишет. Что побудило ее явиться сюда – это уже другой вопрос, на который я ответить не в состоянии. Ваши же действия мне кажутся превышением должностных полномочий. Ты же ее чуть не прикончила, Эшлинг. Так скажи, мисс старший аврор, чем же ты отличаешься от тех, кого так ненавидишь и кого желаешь со свету белого если не извести, то хотя бы пожизненно с него упрятать, осложнить жизнь, расставить ловушки, чтобы в капканах запутались, будто в сетях невидимых, сплетенных лесными духами из тонкой паутины. Чем ты отличаешься от тех, кого клеймишь убийцами, мисс старший аврор? Тем, что к твоей груди приколот значок, и дело твое - правое? – вопрос так и остается невысказанным – не время дразнить гусей – но взгляд гораздо красноречивее слов. -Впрочем, с этим тоже разберутся, - подкрепить елеем дружеской улыбки – так много их когда-то связывало и как мало оставалось этого теперь. Можно было простить – понять, что это – долг, работа, забота о семье и благе близких – но забыть, и не вспоминать никогда боле – невозможно.
- Леди, будьте так любезны, поосторожнее, ради Мерлина, с Астаротом. Он стоит целое состояние, Вам такое за всю жизнь не собрать, - легкая шпилька, вона как у девчонки покраснели щека, - но главное – мой сын обожает своего питомца. Право, не знаю даже, как потом объяснять ребенку, из-за чего бравые авроры покалечили ни в чем неповинную зверушку. Дракончик еще очень мал и не любит шума, - ведьма сокрушенно качает головой, для верности можно было бы приложить кружевной платок к глазам – но еще не время, в каждой пьесе, даже если она разыгрывается на театральных подмостках жизни, должна быть и своя кульминация и свой финал, а уж играть Ада за последние семь лет научилась прекрасно.
За те пятнадцать минут, что она отсутствовала в стране снова поменялась власть – а сама Аделаиз совершенно фантастическим образом превратилась из свидетеля в подозреваемую. Крайне комичная выходила ситуация, особенно если учесть тот факт что дальнего родственника ведьма видела в этот его приезд от силы пару раз. – Весьма занятный поворот событий – сероглазая изгибает губы в полуухмылке, протягивая палочку Эшлинг – древко отзывается импульсом, и кажется еще чуть-чуть, и с кончиков пальцев начнет струиться концентрированная магия. – Я не нуждаюсь в адвокате, - действительно, незачем было вытаскивать Крессиду из теплой кровати только ради того, чтобы она поприсутствовала в этом театре абсурда – доказательств у аврората против нее не было, и позвать сюда знаменитого на всю Британию юриста означало собственноручно написать у себя на лбу аршинными буквами: да, я виновна. Такой радости она не стремилась доставить ни Эшлинг ни кому-либо еще. –Дядюшка, на пару минут, снимите защиты. У меня нет никакого желания выходить опять под этот снег, - маг делает пасс руками и щиты с гулким звуком расступаются, давая право аппарировать прямо из гостиной – экономят время, которого с каждой секундой становится все меньше. Ведьма делает шаг вперед, поворачиваясь вокруг своей оси, ощущая пальцы Эшлинг на сгибе локтя. Игра начата. Карты розданы.
В  министерстве в этот час тихо – было бы лето наверняка можно было бы разобрать, как назойливо жужжит над ухом комар, прилетевший на свет. Сейчас было слышно лишь чье-то сопение – наверняка бедолага назавтра получит взбучку – впрочем Аделаиз его понимала – куда лучше дремать в этот час, чем просиживать ночь за бумажками согревая нутро кофе. Длинный коридор, несколько одинаковых дверей выкрашенных в серый – наверняка чтобы подозреваемым стало еще грустнее. Одну из них открывает ее вчерашняя подруга, пропуская Аделаиз вперед. В помещении холодно – словно они специально напустили туда мороза, а ведьма маскирует под улыбку оскал: У Вас тут всегда так холодно, или ты настолько жаждешь моей смерти от воспаления легких, что выбрала самую холодную допросную? Я буду жаловаться Скримджеру на неподобающие условия содержания подозреваемых, - она почти что хохочет, наблюдая за тем, как мисс старший аврор бормочет какие-то заклинания. Жаловаться она, конечно, обязательно станет, но отнюдь не на холод. Приступ веселья проходит так же внезапно: пора расставить все точки над I, и прекратить этот фарс. Сероглазая смотрит внимательно и изучающе, словно от того насколько остер будет ее взгляд зависит ее жизнь, усаживается на стул, на котором сам Мерлин наверняка еще сиживал, и наконец произносит: Эшлинг, если тебя не затруднит, давай поскорее покончим с этим. Я очень устала и хочу домой к сыну, думаю, что и у тебя выдался сегодня не самый лучший день.

Его не покидало ощущение, что он участвует в неком фарсе, ну а как иначе можно было объяснить все происходящее? Лорд, человек не привыкший к пышным приемам, не любящий шумихи и простой болтовни, вообще не любящий людей уж если на то пошло и вдруг устраивает прием. Нет, приемы как таковые он устраивал и раньше, но только больше походило на тайное сборище единомышленников: приятный полумрак, разговоры шепотом, темные одежды и бесшумно снующие вокруг слуги. Хотя, может это Малфою удавалось каждый раз избегать великосветских приемов в этом особняке? Если это и так, то было к лучшему- он чувствовал себя явно не в своей тарелке со всей этой рождественской мишурой. Одно дело, когда прием был на твоей территории, приглашали как бы родители, им и отвечать за его проведение, его поведение и вообще за все. Так, по крайне мере казалось юному Малфою. Если бы он только знал, как же он ошибался, наверное Люц не посетил и не устроил более ни одного приема. Но об этом потом...
Сейчас же блондин со скучающим выражением на лице, хотя внутренне был все еще раздражен (письмо отца все никак не давало ему покоя- угрозы и обещания, в случае если он не окончит стажировку в министерстве были все более изощренными) слушая в пол уха болтающего без умолку Роули, осматривал залу и собравшихся в ней. Туда-сюда сновали слуги, ходили парочками и по трое наиболее смелые (читай не обремененные интеллектом) представители аристократии. Многие ему были знакомы, если не сказать что и почти все. Если не считать человек десять (сказать было трудно, они все время перемещались по залу), в большинстве своем мужчины и только несколько женщин, что постоянно ходили хвостами за мужчинами.
Хвостами...- подумалось ему и тут же встало на свои места. Это несоответствие в поведение. Они слишком выделялись даже среди молчаливых пожирателей. Угрюмые, смотрящие на всех с подозрением, поди еще немного и зарычат. Оборотни- они должны были быть на приеме, но про это Люц совсем забыл. Надо же, а так сразу и не скажешь...-дурацкая мысль. Он что ожидал, что они сюда в своем зверином обличье придут? Они же тоже люди. Люди...-мельком на губах появилась чуть презрительная усмешка, но Малфой скрыл ее за бокалом грога, так вовремя поданным слугой. Назвать людьми, достойными их круга ни у кого из присутствующих язык бы не повернулся. Но Люциус, как ни странно, уважал их за силу и мощь. Даже сейчас в человеческом облике от них веяло силой, с которой стоило считаться. И даже если они не годились в друзья, обижать их презрением было бы просто себе дороже.
Так, за неприкрытым разглядыванием его и поймали. Точнее, он просто столкнулся взглядом с голубыми, явно встревоженными глазами. Девушка, которая, кажется, совсем недавно была в компании мужчин-оборотней, сейчас стояла у камина и, как ему показалось, затравленно оглядывалась по сторонам. Рядом с ней сидела супружеская пара, славившаяся своей нетерпимостью к любого рода "неправильностям" в человеке. Поговаривали, что они даже своим детям сделали пластику лица, когда повзрослев на их круглых мордашках стали появляться первые угри. Они были ужасные зануды, даже по сравнению с ним. А вот девушка была хороша и явно нуждалась в компании. При чем срочной и явно его- так подумал Люц, направляясь к незнакомке и прихватывая еще один бокал с грогом.
Едва оказавшись рядом, он обворожительно улыбнулся, как бы невзначай загораживая девушке обзор на ту самую парочку, которая уже с явным неодобрение смотрела в сторону брюнетки и галантно склонив голову, проговорил:
-Позвольте предложить Вам выпить?На столе, рядом с балконом прекрасный выбор вин и лимонадов, без всяких кислых...ноток...

Небольшое упоминание Робардса:

Все люди как люди, а Джонс дежурила на Рождество. Чем она прогневила начальство, Гестия не имела никакого понятия. Но не сработала даже типичная отмазка «у меня же сын, мне с ним подарки открывать надо под елкой!». Впрочем, она тешила себя надеждой, что все-таки к вечеру будет свободна, если, конечно…
Конечно не сбылось. Стоило ей попытаться навостриться в коридор, чтобы сбегать в буфет за пирожным, как позади послышалось:
- Джонс, а ты куда?
Она обернулась, собираясь ответить Робардсу, куда бы ему самому пойти, и почему она должна отчитываться, но как обычно стухла, решив не ввязываться в ненужную перепалку. Робардс будто бы развлекался, выводя ее из себя по мере возможности, но чего не отрицала Гестия, он был хорошим напарником, и таким же хорошим другом. А друзья лишними никогда не будут. И плевать, что наличие друзей мужского пола выводило из себя одного конкретного человека.
- Покурить, - букрнула Гестия недовольно, и отступила спиной в коридор.
Но Гавейн перехватил ее за руку и без тени улыбки заметил:
- Выезд в Лютный, подробности у Гримстоуна.
- А ты? – удивленно хлопнула глазами Джонс, от чего сразу же напомнила фарфоровую куклу.
Робардс покачала головой.
- Не с вами.
И вышел из кабинета, оставив Гестию в догадках и расстроенных чувствах.

Если так подумать, то в Лютный переулок отряд авроров могли погнать по необходимости чистки и конфискации запрещенных зелий, а это означало плюс несколько часов работы, состоявшей из отчетов. Стало до слез обидно, что это Рождество Питер проведет не с ней. Она и так с трудом выдерживала штурм, который ей устроил Нотт, движимый узнать правду. Отмахиваться от его желаний было невероятно тяжело и нервно, от чего уже приходила мысль сказать ему правду. Вернее, подтвердить, так как большую часть Андрас уже знал, но финального слова Гестией не было сказано.
Я надеюсь, ему хватит ума не явиться к родителям с радостным «Питер, я твой папа».
Ужас от этой мысли был таким настоящим, что Гестии дурно становилось. Как она объяснит Питеру это, а? Что ей вообще делать со всем этим?
Лучше бы она оставалась в Праге, вернулась в Грецию, но не в Англию. Только не в Англию. Конечно, можно снова сбежать, но как подозревала ведьма, в этот раз Нотт ее из-под земли достанет. В этом сомневаться не приходилось. Андрас и с вижу не был безобидным магом, а Гестия все больше ощущала в нем скрытое нечто, какую-то струну, которую задевать было крайне опасно. Признаться, она даже с опаской смотрела на его руку, но метки там, слава Моргане, не оказалось.
Пока она все это обдумывала, то успела добрести до своего стола, а затем ощутила на себе взгляд и обернулась.
Гримстоун.
Упс.
Интересно, давно он тут?
Но спросила Гестия совсем другое:
- Гавейн сказал, что у тебя подробности рейда. Так куда и почему?